Основной идеей в гештальт-подходе к теории поля является то, что ego-функции, идентификации и отчуждения поддерживают самость. Я приспосабливаюсь к окружающей среде в зависимости от того, каков «другой». Семейным отношениям (как в родительской семье, так и в семье, созданной во взрослой жизни) присущи обе эти функции. Как я идентифицируюсь с семьей –при помощи ценностей, обязательств, способов действий и установок. Как я отчуждаюсь от других членов семьи не соглашаюсь, сепарируюсь или конфликтую? Функции идентификации и отчуждения также будут частью моей функции personality и я-концепции.
Важно понимать, что благодаря этим функциям, семьи являются жизненным источником self-ориентации. Кроме того, этот процесс взаимный, поскольку другие члены семьи будут также self-ориентированы относительно меня. В взаимодействии (в конфигурации «self» и «другой») формируется то, что мы можем назвать «self семьи», которое самостоятельно достигает стабилизации или гомеостаза.
Так вместо того, чтобы говорить о неизменных людях, действующих неизменными способами, мы ищем текучее, изменяющееся поле, из которого появляется, а затем стабилизируется в его изменчивых условиях self человека и семьи. Тем не менее, люди и семьи могут быть подавлены текучестью этого процесса, в особенности, если они сталкивались с болезненными переживаниями более широкого поля (или семейная история предполагает, что за пределами семьи есть опасности) и будут поддерживать предсказуемую и жизнеспособную структуру в любых обстоятельствах. Сейчас это напоминает, скорей, системный взгляд на гомеостаз.
Следуя взгляду гештальт-терапевта на невротическое поведение человека, хорошо бы понимать всю зыбкость этой предсказуемости и проделать с семьей серьезную работу по ее поддержанию, что потребует много времени. Основой зыбкого невротического гомеостаза является изменчивое поле, в котором существует и строит свои отношения семья. Присутствие терапевта в семье действительно меняет поле. Семья может поддерживать свои привычные способы либо включив терапевта в семейный паттерн, либо покинув терапию. Поэтому я могу задавать те вопросы, которые я задаю клиентам и себе в начале индивидуальной терапии: Что они хотят увидеть и какие ответы получить от меня? Как я себя ощущаю в их присутствии и др.
Так я убеждаюсь в том, что не слился с их паттернами, а поддерживаю свою отдельность и свободу выбора. В то же время мне необходимо показать свое доверие к ним и принятие семьи, иначе они уйдут.
“SELF” и КОЖА
Когда есть «другой» – не конфлюэнтный с паттернами семьи, а уважающий ее процессы и проявляющий интерес к желаниям и ожиданиям, которые эти процессы поддерживают, то творческий аспект гомеостаза может обрести равновесие и произойдет новая актуализации семейного self. Вот так мы применяем «парадоксальную теорию изменений» в работе с семьей.
Джон, Карен и их шестилетний сын Брюс пришли в тераnuю из-за проблемного поведения, их сына. В ходе сессии Брюс выглядел раздраженным, кривлялся и показывал язык, издавая разные звуки.
К.: Видите, мы должны прекратить это! Он – маленький ужас. Мы испробовали все, но он не прекращает.
Дж.: Он заслуживает хорошей трепки. Подожди, доберемся домой!
Я отмечаю, что все это касается Брюса, который тем времен гримасничаeт. Возможно, это больше связано с реакцией родителей на его выходки, а не с получением удовольствия от этого.
П.: Ладно, Брюс, я весь во внимании – и теперь что?
Брюс выглядит растерянным. Джон и Карен потрясены, а я молча смотрю на Брюса, он – на меня.
К: Ну же, Брюс, расскажи этому человеку, почему ты такой безобразник.
Дж.: Зачем еще это, он просто маленький кошмар.
П.: Я замечаю, что, похоже, никто из вас не может ничего сказать без того, чтобы его не перебили. Брюс перебивает родителей, родители перебивают Брюса. Вот интересно, хотели бы вы рассказать, как дела, когда все слушают? Не нужно перебивать, когда кто-то говорит, вы же можете высказаться после.
Долгое молчание!
В этом случае я не работаю с редукционистской предпосылкой («они это делают для того, чтобы перебивать»), сосредотачиваюсь на деятельности семейной группы как целого, а не на отдельных людях. Предлагаю эксперимент, который будет полноценным экспериментом, независимо от того, будут они «делать это» или нет. Молчание само по себе является новой обратной вязью на новые возможности.
Более того, если цель работы заключается в развитии способности выбирать (восстановление ego-функций), то семья обычно видит, что сепарация является одним из возможных вариантов. Если я не буду поощрять исследование этого выбора, то в отношениях может возникнуть ощущение западни, которое само по себе способно спровоцировать уход одного из членов семьи. В свою очередь, сосредоточение на событиях прошлого может оказаться тем, что необходимо для формирования новой группности, удерживающей вместе пару или семью.
По этому поводу мне в голову приходят две иллюстрации.
Клиентка терапевтической группы заявила, что уходит. Я признал за ней свободное право уйти и сопроводил ее уход добрыми пожеланиями. Затем она сказала: “Тогда мне не нужно уходить”.
Другим примером будет пара, которая недавно рассталась и пришла ко мне, чтобы понять, что каждому нужно. Работая со мной они возобновили сексуальную связь, затем договорились расстаться, прислушиваясь к своим способностям выбирать и достигать согласия и поняв, что это не то, что им сейчас нужно.
Если говорить о культуре, то мы живем во время, когда обязательства больше не принимают в расчет. Фриц Перлз (Перлз, 1969) говорил о неизменных неваляшках\перевертышах».
Оглядываясь на других, отмечаю, что это означает, что им нужны готовые ответы, отсутствие обязательств перед какой угодно структурой и ожидание первого попутного ветра, который их унесет.
Новые структурные инициативы в здравоохранении, образовании, транспорте, промышленности и экономике этому способствуют. Каждый раз, когда это происходит, группу служащих переводят на другие должности, увольняют или велят переехать на новое место. Как только люди справляются с трудностями в новой структуре, как ее заменяют другой, служащие сталкиваются с небезопасной ситуацией, возможно, они понимают, что совершенно случайно они останутся без работы. Другая хорошая работа может когда-то вновь появиться, но не для них.
Если обязательства в отношениях отсутствуют, то люди ощущают небезопасность, поскольку любая трудность неудобство или несогласие мгновенно вызывает вопрос – «Это конец?» Можно согласиться или отказаться от усилий, направленных на то, чтобы разбираться с этим. В последнем случае я могу пойти на видимое согласие и, пока кажется, что я все еще состою в отношениях, они уже представляют собой вовсе не то, чего бы я хотел.
Работая с парами таким образом, я предлагаю принять на себя обязательство оставаться вместе, скажем, шесть месяцев. Поступая так, они часто замечают перемены в отношениях, им гораздо легче разобраться с проблемами и признать потребности обоих.
Это не означает, что они определенно останутся вместе через полгода, кто-то останется, а кто-то нет. Однако, даже если они решат разойтись, то сделают это с ощущением того, что сначала они хорошо потрудились, чтобы встретиться друг с другом. Чтобы по-настоящему попрощаться, необходимо сначала по-настоящему сказать «здравствуй»!
Питер Филиппсон доктор философских наук, гештальт-психотерапевт, тренер, преподаватель и супервизор (Британский институт гештальт-терапии); учредитель Манчестерского центра гештальт-терапии, экс-президент AAGT, 2009
