Теперь, когда мы открыты и восприимчивы, мы можем завершать. Опять всплывают старые трудности. Как я буду без тебя? Это больно? Меня использовали? Я свободен, но могу ли я пережить это и одиночестве? Каждый из нас заново переживает страхи и надежды, которые у нас были в начале. Я бы хотел закончить, опираясь па мои потребности и границы, и призываю вас сделать то же самое. Это будет новым способом завершения того, что уже закончено, по крайней мере на данный момент. Итак, давайте выскажем сомнения, страхи и благодарности – в любом случае необходимо обобщить опыт.
(Арнольд Бейссер «Гештальт-переоценка: изучение одного случая» – неопубликован).
Основные положения
В методах психотерапии, основанных па снятии симптома, существует очень простой критерий для за першения терапии – если симптом возвращается, то терапевт, клиент или оба решают, что терапия не устранила симптом. В гештальт-терапии, основанной на исследовании SELF-процесса клиента, мы должны выйти за пределы столь упрощенных понятий.
Нам следует вернуться к базовым утверждениям. Ведь поскольку мы не можем «починить» клиента, мы можем теоретически полагать, что то, что мы делаем, будет ему полезно. Мы знаем, что большинство клиентов действительно хотят, чтобы их жизнь улучшалась, вкладывая время, обязательства и деньги в терапию. И если мы не верим – и не проверяем – что предлагаемый нами метод теоретически и практически этому способствует, у нас не состоится гештальт-терапия. В качестве введения к процессу завершения обратимся к моему видению базовых утверждений гештальт-терапии.
Это совпадает с возвращением к началу, базовым принципам как части исследования завершения терапии. Завершение должно включать такие вопросы: «Чего мы достигли?’», “Получил ли я то, что хотел?», «Чего мы не достигли?» Вопросы должны включать обзор того, что мы решили делать в первую очередь в контексте всего проделанного.
- Каждый иногда страдает (из песни И. Е. М.1)
Как и экзистенциальная терапия, гештальт не поддерживает идею того, что мы будем все время счастливы, все будет хорошо, ничего плохого с нами не случится. В действительности, мы можем лишь гарантировать, что трудный и легкий периоды будут и дальше сосуществовать. Более того, обычно мы считаем, что если кто-то жил легко, то это могло произойти вследствие отчуждения от полноты контактов с миром, избегания сложностей и обязательств, скрытых в реальном взаимодействии и, зачастую, создания сложностей для тех, с кем они вступают в контакт.
Так, завершение (и начало) гештальт-терапии не обязательно связано с тем, насколько трудна жизнь клиента. Не обязательно, чтобы жизнь клиента разваливалась для того, чтобы он пришел в терапию, как и вовсе не обязательно, чтобы он ушел из терапии, избавившись от трудностей.
- Переход от манипуляции окружением к поддержке и самоподдержке
Я уже упоминал это необычное выражение Перлза о цели гештальт-терапии. В нем говорится о двух различных «навыках», с помощью которых можно справиться с неприятностями и радостями жизни. «Навык», которому обучились во враждебной среде, особенно в детстве, означает, что следует действовать таким образом, чтобы не привлекать нежелательного внимания, проявить себя так, чтобы заботились или избегали, или по крайней мере, не очень часто досаждали. Он будет отличаться от «навыка», когда нужно получить то, что хочется или непосредственно реагировать на желания и потребности других людей.
Контакт заменяется взаимной манипуляцией
«Навык» рассматривается гештальт-терапией как нормальное состояние начала контакта человека с окружающей средой, с последующим проявлением агрессии к этой среде и позволением ей проявлять агрессию. Так, во враждебной среде я могу найти ту ее часть, которая настроена относительно меня дружелюбно (уехать туда), или действовать так, чтобы сделать ее менее враждебной (вызвать полицию, драться), или принять враждебность как поддержку актуальной потребности или обязательств (обеспечить семью, научиться чему-то полезному). Я буду отстаивать свою человеческую природу, совершая выборы в каждый момент. Я настроюсь на то, что окружение может поддержать меня в этих выборах. Это «самоподдержка».
Важно отметить еще раз, что речь идет не о том, что все это делается «для себя». В действительности, в этом контактном и избирательном способе приспособления организма к окружающей среде появляется гибкое self гештальт-терапия.
- Переход от хронической эмерджентности низкого уровня к эмерджентности высокого уровня
Метафорой (за которую я признателен Петрушке Кларк-сон), иллюстрирующей это, является привычка жить с камнем в туфле. Я стану толстокожим, чтобы в какой-то мере защитить себя от неудобства, вызванного камнем и научусь ходить так, чтобы свести болевые ощущения до минимума. В свою очередь, принимая дискомфорт как неотъемлемую часть жизни, я также уменьшаю чувствительность и осознавание своих ступней и неудобных позиций тела, возникающих из-за несбалансированной походки.
Целью терапии в этом случае будет сосредоточение на источнике дискомфорта, признание того, что это действительно причиняет боль и, возможно, выбор прекратить ее, сняв туфель и убрав камень. На уровне self я перестаю идентифицироваться с камнем в туфле, а не отказываюсь от него, как от «не-я», и таким образом, я могу по-другому себя настроить.
Если перейти от метафоры к практике, то терапевт поддерживает и стимулирует столкновение клиента с более высоким уровнем смелости и ответственности и закрепляет возможность выбора в трудных ситуациях.
Как завершается терапия?
Сейчас мы готовы рассмотреть, что означает завершение гештальт-терапии.
Прежде всего необходимо признать, что не все хотят того, что мы предлагаем. Одни желают, чтобы им помогли изменить определенное поведение (например, хотят бросить курить), не затрагивая других вопросов. Важно четко разграничивать, что мы предлагаем, а что нет. Как сказал ушедший Изадор Фром – «Вы не универмаг, вы бутик». Если кто-то нуждается в другого рода терапии, чем я практикую, то я перенаправлю клиента к другому специалисту. Главный момент, который я здесь обозначу – трудно закончить терапию хорошо, если мы нехорошо начали. У нас должно быть ощущение завершенности дела, в котором мы оба являемся партнерами.
После того, как мы вместе обсудили способ совместной работы, я буду отслеживать вместе с клиентом развитие самоподдержки и движение от хронической эмерждентности низкого уровня к высокому уровню этой эмерджентности, относительно которой клиент может действовать согласно его выбору. На практике я буду встречаться с клиентом на общем энергетическом уровне, достаточном для поддержания работы, которой он хотел бы заниматься. Когда я не ощущаю его достаточно долго, то обсуждаю, что же случилось в наших с клиентом отношениях.
На определенной стадии терапии результатом этого будет то, что клиент заново научится поддерживать себя на уровне, достаточном для того, чтобы быть способным выбирать и быть открытым к контакту, несмотря на сложности, которые он переживает в последнее время – как: в повседневной жизни, так и в отношениях со мной. И это значит, что пришло время двигаться к завершению. Обычно это согласованный нами обоими этап. Иногда клиент резко завершает терапию, чтобы избежать переживания чего-то болезненного, или чтобы привычным способом избежать конца. Я не одобряю этого, поскольку не думаю, что полезно завершать терапию таким образом, оставлять ее в виде «неоконченного дела». Разумеется, окончательное решение будет за клиентом.
Время от времени клиент будет высказывать пожелание продолжать терапию, тем самым не соблюдая условия нашего контракта. Это может потребовать расторжения контрактного соглашения о принуждении, оплате, отказе принимать ответственность за собственный процесс и перекладывании ее на меня, который должен его «исправить». Клиенты могут также присутствовать формально, соблюдая требование курса, который они проходят – консультирования или психотерапии. В данных обстоятельствах я бы предпочел завершение терапии в одностороннем порядке, предоставив клиенту достаточно времени, чтобы решить, как он может завершить со мной отношения и, возможно, выразить тот гнев, который он может испытывать в связи с тем, что я решил завершить терапию. Это не доставляет мне удовольствия, но я не могу доверять тому, с кем у меня нет понимания, основанного на контрактной договоренности.
