Дорогой Питер,
До настоящего момента я провела в терапии с тобой почти десять лет и за все это время я не изменилась. Я остаюсь женщиной, которую любит ее спутник. И в то же время я совершенно изменилась. Я больше не робот, автоматически реагирующий на каждую ситуацию, с которой сталкивается. Я могу распознавать свои ощущения и выбирать, как я буду реагировать. Жизнь стала непонятнее и причиняет больше боли, и, что я счастлива отметить, приносит больше радости.
Помню, как я впервые пришла к тебе, и мы говорили о том, как я солгала своим друзьям. Однажды, когда мы пили пиво, я сказала, что меня изнасиловали в парке, хотя на самом деле меня просто напугал подросток примерно четырнадцати лет Парень настолько взволновал меня своими сексуальными намеками, что я почувствовала, будто и впрямь надо мной надругались сексуально. Я ощутила необходимость рассказать об этом и выразить то, что я чувствовала. Я не могла сказать правду, потому что никто бы не понял состояния шока, в котором я была, ощутив глубокое отчаяние, потерю ориентации и сильный страх. Ранее не происходило ничего, что могло бы объяснить мою очень сильную реакцию.
Вот таким было состояние моего внутреннего мира и мои переживания, когда я пришла к тебе. Я постоянно чувствовала то, что не соответствовало настоящему. Часто я видела то, что не происходило со мной. Говорила о том, о чем не думала. Не понимала того, как я об этом узнала, ведь я этого не переживала и не училась этому. К примеру, когда мне было примерно тринадцать, я говорила с моим школьным учителем о мужской парилке и о том, что там происходит. Я понимаю, что он не поверил, что я была там, но я чувствовала, что я бы не узнала об это, если бы не пережила это сама. Мы были оба смущены. Я чувствовала себя так, словно обманываю его. Я не знаю, как я узнала то, что я знала, но я была уверена, что это правда и, судя по его реакции, я действительно точно передала все детали.
Вот что означало быть отщепленной от себя. Я продолжала убеждать себя, что я нормальна, что я не могу сильно отличаться от других людей. Я знаю, что иногда другая моя часть чувствует и/или говорит с тобой. Я поняла, что другие «я» говорят, чувствуют и запоминают, и, в тоже время, я остаюсь собой.
И, если обо мне, то лучше сказать, что многие мои «я» были заперты очень долго. Я думаю, что некоторые еще даже не родились, поскольку с рождения со мной жестоко обращались. Я вспоминаю сессию с тобой, когда одна из частей появилась и была ясна, прозрачна и непорочна. У меня никогда раньше не было такого опыта. Это не было моей утерянной частью. Скорее, я почувствовала, что словно той моей части не существовало до этой сессии. Мы с тобой обнаруживали части моего self, и сейчас я становлюсь целой, а не расколотой. Мои взгляды но себя постоянно меняются. Часто мне приходится соединять, несколько частей воедино, чтобы создать одну из деталей фрагментарного зеркала.
Например, моя часть, связанная со многими аспектами смерти, так же фрагментированна. Один ее фрагмент связан со смертельным оцепенением, другой – с лишением органов, третий – с погребением, и т.д. И, кажется, что разные части моей personality – мои способности ощущения или понимания чего-то были заперты с другими ее частями.
Сейчас многие части вернулись ко мне, и спектр моего опыта расширился. Я меньше страдаю паранойей, меньше защищаюсь и меньше разрушаю свою самость. Мои эмоциональные реакции больше соответствуют ситуации. К примеру, моя работа преподавателем предполагала налаживание отношений с учениками. Раньше меня бы обеспокоила их подростковая манера поведения, и я бы старалась постичь то, что мне не понятно. Теперь, когда я нашла утраченные части подросткового поведения в себе, я могу с пониманием относиться к напряжениям, которые испытывают мои ученики и понимать, что означают их потребности для меня как для взрослого человека. Я больше отстранена от них, отношусь с большим уважением к процессу, через который они проходят, стараясь найти себя. Я бы раньше этого не поняла – до того, как стала посещать тебя. У меня было жесткое, действующее как робот, незыблемое представление о себе, и это представление я и считала собой. Я бы никогда не выросла из подросткового периода, без вопросов «кто я?» и «кем хочу быть?». Я и те, кто влиял на меня, смоделировали мой определенный образ давным-давно, в раннем детстве.
Дело в том, что десять лет назад я не могла сопереживать, потому что упустила переживания, которые были обычными для других людей. Необходимые части меня невозможно было обнаружить, так как они находились целиком за пределами моей осознанности. К ним невозможно было пробиться. Я даже не знала о их существовании. Но мы с тобой обнаружили их в терапии.
В частности, ты определил их, прислушался и даже дотянулся до них и до меня во время их появления. Мы ощущали, как ты наблюдаешь за нами. Мы чувствовали, что можем быть собой. Когда мы не могли говорить, ты прислушивался другими способами. Когда мы не понимали, ты позволял нам не искать в этом смысла и поступать наилучшим образом. Этого было достаточно.
Ты научил меня это делать. Ты показал мне, как прислушиваться к моим self. Это действительно так прост. Таким образом, сейчас, когда кто-то внутри чувствует то, что не согласуется с настоящим или высказывается таким образом, который не соответствует происходящему, я знаю как прислушаться к этой части. Я знаю, что у нее сейчас есть нечто ценное, и это действительно часть меня. Постепенно я обучаюсь не говорить так с собой. Постепенно мы становимся частью женщины, которой все мы являемся. Для понимания себя мне уже не обязательно обращаться к моим self, чтобы получить то, чего я хочу, и узнать, кто я и что собираюсь делать.
Я рада, что мне повезло с терапевтами – с тобой и Джоном. Вы вместе позволили мне стать живой. Есть части меня, которые не будут обращаться к тебе, а легко обращаются к Джону. Мы испытывали большое удовольствие от возможности использовать одного из вас в случае, если мы что-то проецировали на другого или он становился частью ужасного переноса той нашей части, которая держала нас на расстоянии. Возможно, кто-то ненавидел тебя, а в Джоне видел друга, или боялся Джона, а тебя принимал за союзника. Я знаю, что вы обсуждали между собой процессы, которые происходили со мной, и это налаживало сеть безопасности. Важно то, что у нас всегда был сторонник. Это было необходимо, поскольку я не думаю, что всегда могу отстоять себя.
Примечательно, что у меня было два терапевта мужчины. Для меня было бы невозможным продвинуться, если бы я работала с женщиной. Я бы слишком боялась работать. Я не смогла бы ей доверять и начать работу, даже уважая ее. Тем не менее однажды мне бы хотелось поработать с терапевтом-женщиной. Боюсь даже об это подумать, но если я – целое, то это будет необходимо. В конце концов мы – женщины. Я рада, что сейчас завожу подруг и хорошо провожу время в их компании. Я начала учиться вести себя, как девочка. Мне нравиться разговаривать с девочками и женщинами. У меня начинает появляться что-то общее с ними. Мы, от которых так много требовала наша мать, начинаем понимать, что она не являлась показателем того, какой должна быть женщина. Наша мать, женщина- психопатка, была весьма необычной в ее крайних проявлениях. То, что она ненавидела свое self, принадлежит ей и больше не принадлежит нам. Мы отделяемся от нее. Благодаря этому я могу жить так, как выбираю я, а не так, как хотела бы она.
Так я пытаюсь быть собой и полагаю, что мне это удастся. Мне привычно думать, что я представляю собой много личностей в одном теле. Я вижу огромное отличие между двумя образами самовосприятия. Изменения во мне происходят быстро, и я знаю, что если буду это читать через год, то найду это все еще правдой, но лишь отчасти. Мне кажется, что вследствие этого у меня изменится речь и, возможно, тебе будут писать уже не «мы», а «я».
Питер, как обычно, спасибо за то, что выслушал меня.
Из книги Питера Филлипсона «SELF в отношениях»
Для отправки комментария необходимо войти на сайт.